Великий канцлер - Страница 57

О реальной смерти барона Штейгера Булгаков мог узнать 20 декабря 1937 г. В этот день в прессе был опубликован приговор Военной коллегии Верховного суда СССР по делу об измене Родине и шпионаже в пользу одного из иностранных государств. Обвинялись А. С. Енукидзе, Л. М. Карахан, другие высокопоставленные лица и... Б. С. Штейгер. Все были приговорены к расстрелу. Сообщалось, что приговор приведен в исполнение.

Небезызвестный М. Фриновский предварил в «Правде» приговор Военной коллегии поясняющей заметкой, в которой о Штейгере было сказано так: «Б. Штейгер — бывший барон, обманным путем при содействии врагов народа проникший на советскую службу, — наймит иностранной разведки. С 1918 г. Штейгер вел активную шпионскую работу».

После столь трагической развязки у писателя была возможность изменить свое суровое решение, ибо основная работа над романом была еще впереди. Но Булгаков оставил свой «приговор» в силе, изменив лишь способ смертной казни: вместо ножа барон получил пулю. Нож писатель припас для Иуды Искариота.

Впрочем, некоторые исследователи полагают, что прототипами барона фон-Майзена (фон Майгель — в последней редакции) могли быть и другие личности. Представляет интерес мнение М. Золотоносова, который считает, что за образом фон Майгеля скрывается известный в те годы литературовед М. Г. Майзель. «В сочинениях... М. Г. Майзеля, — пишет М. Золотоносов, — Булгаков неизменно характеризовался как представитель „новобуржуазного направления", художественного „шульгинизма". Именно М. Г. Майзель использовал применительно к Булгакову слово „апология" („апология чистой белогвардейщины")... Возможно, что писатель что-то знал о доносительстве (в прямом смысле слова) Майзеля, если назначил на роль доносчика именно его... Знал, вероятно, Булгаков и об аресте Майзеля в период „большого террора" (убит 4 ноября 1937 г.)».

Не исключено, что в бароне фон-Майзене (фон Майгеле) нашли отражение черты нескольких ненавистных писателю лиц.

47

...и комната преобразилась в гостиную. — Уже в этих преображениях просматривается будущий «Великий бал у сатаны».

48

...барон Маргарите был известен... — Еще одно свидетельство, подтверждающее, что прототипом фон-Майзена был Б. С. Штейгер, как, впрочем, и замечание, что «деток никогда у барона не было».

49

...милый барон, скажите..... — Отточие авторское. Видимо, в вопросе Воланда подразумевался интерес к «специальности» барона. Далее часть текста уничтожена.

50

...и еще раз все преобра... — В этом месте вырван лист с текстом.

51

— А за... — Обрыв текста.

52

Тут Фие... — И вновь обрыв текста, в котором описывалось вызволение поэта из мест не столь отдаленных.

53

Весь в грязи, руки изранены... — В последующих редакциях мастер появляется не из заключения, а из психиатрической лечебницы.

54

...у дверей торгсина... — В начале 30-х гг. были открыты специальные магазины для торговли на иностранную валюту, боны, драгоценности. Торгсин — сокращение, означающее «торговля с иностранцами», Булгаковы иногда пользовались этими магазинами. Вот некоторые записи из дневника Е. С. Булгаковой. 29 марта 1935 г.: «Во время нашего отсутствия принесли конверт из американского посольства. Приглашает нас посол на 23 апреля. Приписка внизу золотообрезного картона: фрак или черный пиджак. Надо будет заказать М. А. черный костюм, у него нет. Какой уж фрак». Запись следующего дня: «Сегодня с М. А. ...пошли в Торгсин. Купили английскую хорошую материю по восемь рублей золотом метр. Приказчик уверял — фрачный материал... Купили черные туфли, черные шелковые носки». Так что Булгаков описывал торгсины «с натуры».

55

...крича: «Пожар!» — Этот фрагмент текста Булгаков писал 1 февраля 1934 г. А вот что произошло у Булгаковых за несколько дней до этого. Запись Елены Сергеевны от 23 января 1934 г.: «Ну и ночь была. М. А. нездоровилось. Он, лежа, диктовал мне главу из романа — пожар в Берлиозовой квартире. Диктовка закончилась во втором часу ночи. Я пошла в кухню — насчет ужина, Маша стирала. Была злая и очень рванула таз с керосинки, та полетела со стола, в угол, где стоял бидон и четверть с керосином — не закрытые. Вспыхнул огонь. Я закричала: „Миша!!" Он, как был, в одной рубахе, босой, примчался и застал уже кухню в огне. Эта идиотка Маша не хотела выходить из кухни, так как у нее в подушке были зашиты деньги!..

Я разбудила Сережку, одела его и вывела во двор, вернее — выставила окно и выпрыгнула, и взяла его. Потом вернулась домой. М. А., стоя по щиколотки в воде, с обожженными руками и волосами, бросал на огонь все, что мог: одеяла, подушки и все выстиранное белье. В конце концов он остановил пожар. Но был момент, когда и у него поколебалась уверенность и он крикнул мне: „Вызывай пожарных!"

Пожарные приехали, когда дело было кончено. С ними — милиция. Составили протокол. Пожарные предлагали: давайте из шланга польем всю квартиру! Миша, прижимая руку к груди, отказывался».

56

Ленинград, июль, 1934 г. — Перерыв в работе над романом оказался вынужденным. Переезд на новую квартиру, болезнь Елены Сергеевны, срочная работа над комедией «Блаженство», а затем — подготовка к поездке за границу — все это заставило Булгакова отложить рукопись романа о дьяволе до лучших времен. Возобновил он работу в тяжелом состоянии, когда нервное и физическое переутомление достигло предела. В это время, 11 июля, он писал В. Вересаеву: «Хочу рассказать Вам о необыкновенных моих весенних приключениях... Ну-с, в конце апреля сочинил заявление о том, что прошусь на два месяца во Францию и в Рим с Еленой Сергеевной... Послал... Первое известие: „Заявление передано в ЦК". 17 мая... Звонок по телефону: „Вы подавали? Поезжайте... Заполняйте анкету Вашу и Вашей жены". К четырем часам дня анкеты были заполнены... Наступило состояние блаженства... Вы верите ли, я сел размечать главы книги!.. 19-го паспортов нет. 23-го — на 25-е, 25-го — на 27-е... Ждем терпеливо... Самые трезвые люди на свете, это наши мхатчики... Вообразите, они уверовали в то, что Булгаков едет. Значит же, дело серьезно! Настолько уверовали, что в список мхатчиков, которые должны были получить паспорта... включили и меня с Еленой Сергеевной. Дали список курьеру — катись за паспортами.